В начале июля в Государственную Думу был внесен пакет поправок, которые призваны ограничить внесудебный порядок изъятия детей из семьи. Предлагаемые нормы направлены на обеспечение конституционных положений о защите семьи, создание условий для достойного воспитания детей в семье. Сейчас над законопроектом работает профильный Комитет по государственному строительству и законодательству, рассмотреть его предполагается в осеннюю сессию.
В адрес редакции официального сайта ГД и социальных сетей поступают многочисленные вопросы с просьбой разъяснить положения законопроекта. Вместе с пресс-службой профильного комитета отвечаем на наиболее частые из них.
Угроза ребенку — что это значит и кто будет определять ее наличие?
Законопроект разработан в целях защиты семьи, создания условий для достойного воспитания детей в семье. Новые нормы направлены на ограничение внесудебного порядка отобрания детей из семьи.
Предлагается передать вопрос отобрания ребенка (при непосредственной угрозе его жизни или здоровью) из компетенции органов опеки и попечительства в компетенцию суда.
По поводу оснований для подачи заявления в суд об отобрании ребенка необходимо отметить следующее. Условия, в которых находится ребенок, должны свидетельствовать о явной угрозе его жизни и здоровью. То есть – о реальной возможности наступления негативных последствий в виде смерти, причинения серьезного вреда его физическому или психическому здоровью вследствие поведения родителей (одного из них) либо иных лиц, на попечении которых ребенок находится. Речь, в частности, идет об отсутствии ухода за ребенком, отвечающего его физиологическим потребностям в соответствии с возрастом и состоянием здоровья. Например, высокая степень физического истощения ребенка и непредоставление ему в течение длительного времени воды, питания, отсутствие ухода за грудным ребенком либо оставление его на длительное время одного, без присмотра. Реальная степень опасности для ребенка должна определяться в каждом конкретном случае с учетом возраста, состояния здоровья, а также иных обстоятельств его проживания.
По законопроекту орган опеки и попечительства или орган внутренних дел, получившие сообщение о нахождении ребенка в опасной ситуации, должны немедленно проверить эти обстоятельства. И, если по их мнению такая опасность действительно существует, то передать все необходимые доказательства в суд. Суд в заседании с участием прокурора, родителей ребенка, самого ребенка (при возможности для него принять участие), а также при необходимости – иных заинтересованных лиц (родственников, психологов и т. п.) решает вопрос о возможности или невозможности дальнейшего нахождения ребенка в данном месте. Здесь важен индивидуальный подход и оценка совокупности всех обстоятельств той или иной тяжелой ситуации.
Отметим, что сейчас вопрос об отобрании ребенка из семьи относится к компетенции органов опеки. Основанием для этого нередко является отсутствие нужных или наличие просроченных продуктов питания в холодильнике, нехватка игрушек у ребенка, отсутствие отдельной комнаты, громкий плач малыша, оставление малолетнего с бабушкой и дедушкой, наличие синяков на теле ребенка и т. п. Немало примеров того, когда малообеспеченные семьи обращались за денежной помощью в государственные и муниципальные органы, чем привлекали внимание органов опеки и попечительства, и становились жертвами применения статьи 77 Семейного кодекса, которая позволяет этим органам немедленно изъять ребенка из семьи. Решение принимается ими самостоятельно. А родственники потом могут оспаривать действия органов опеки в суде.
Кто и по каким признакам будет решать, что есть риск наступления смерти ребенка в течение нескольких часов?
Напомним, что основания часть норм законопроекта посвящена судебной процедуре отобрания ребенка. В основе этих норм заложена идея – спасти ребенка. Меры по немедленному внесудебному отобранию носят чрезвычайный характер. Их применение возможно только в исключительных случаях, не терпящих отлагательств.
Если смерть ребенка может наступить в течение нескольких часов, орган опеки и попечительства с участием прокурора и органа внутренних дел может произвести отобрание. То есть процедура будет коллегиальной — помимо органа опеки будет присутствовать и прокурор, и представитель органа внутренних дел.
В настоящее время вопросы немедленного отобрания ребенка решаются индивидуально органом опеки. Прокурор при этом лишь уведомляется об отобрании. Он не присутствует на месте и не может непосредственно оценить ситуацию, в которой находится ребенок. К сожалению, при такой процедуре случается, что изъятие ребенка не имеет под собой оснований реальной угрозы его жизни или здоровью, или более того, связаны с нежеланием оказать социальную поддержку многодетным семьям, семьям, нуждающимся в улучшении жилищных условий или оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации.
Риск смерти в течение нескольких часов — это сколько? Если есть риск смерти в течение нескольких дней — от недоедания, например — это подпадает под «несколько часов»?
Законопроектом предполагается оперативная оценка ситуации, которая сложилась в каждой конкретной семье. Здесь важен индивидуальный подход и изучение совокупности всех обстоятельств той или иной тяжелой ситуации. Например, серьезное физическое истощение малолетнего ребенка в течение длительного времени находящегося без присмотра. Конечно, сам по себе факт отсутствия продуктов в холодильнике не может быть таким обстоятельством, он должен быть оценен в совокупности с другими фактами.
Как родителям успеть подготовиться к суду, если его проводят в течение 24 часов? Как успеть найти подходящего адвоката за это время?
Прежде всего, надо понимать, что речь идет о жизни ребенка. Степень социальной опасности ситуации высока. Поэтому предлагаются такие сроки.
Заявление об отобрании ребенка рассматривается в судебном заседании с обязательным участием представителя органа опеки и попечительства, прокурора, родителей, других заинтересованных лиц (психолога, педагога и др.) и самого ребенка.
При этом в суде будет решен вопрос не об ограничении родительских прав и всеми вытекающими из этого последствиями, а только вопрос факта – может ли ребенок в сложившейся ситуации безопасно находиться дома. Лишение или ограничение родительских прав – это другой вопрос, который будет рассматриваться в отдельном процессе. На это обращается особое внимание.
Родители вправе нанять адвоката. В этом им может быть оказана необходимая помощь. Надо обратить внимание, что по действующей процедуре наличие адвоката не предполагается в принципе – немедленное отобрание происходит вообще без санкции суда.
К примеру, сокращенные сроки процессуальных действий также предусмотрены в уголовном процессе — в отношении подозреваемого, задержанного при наличии явных следов совершения преступления.
Почему суд закрытый?
Разбирательство в закрытом судебном заседании должно обеспечивать неприкосновенность частной жизни граждан. Например, сейчас по ГПК РФ всегда в закрытых процессах рассматриваются дела, связанные с усыновлением (удочерением) ребенка.
Если бы заседание было публичным, то в зале могли бы присутствовать посторонние лица, т. е. публика или СМИ. А это может негативно сказаться на состоянии ребенка, особенно если его психика и так была травмирована опасной ситуацией. Кроме того, это может повлечь разглашение информации о частной жизни.
Как можно будет оспорить решение суда?
Решения могут быть обжалованы в общем порядке – то есть в апелляции, кассации, и в порядке надзора. Так, например, в соответствии со ст. 320.1 ГПК РФ решение районного суда может быть обжаловано в апелляционном порядке в верховный суд республики, краевой, областной суд, суд города федерального значения, суд автономной области, суд автономного округа. Жалоба подается в течение месяца со дня принятия решения судом первой инстанции.
Поскольку судебное разбирательство будет проходить с участием прокурора, он также сможет оспорить решение суда, если посчитает, что интересы ребенка не соблюдены. Таким образом, вариантов защиты в соответствии с законопроектом становится больше, а не меньше.
Правда ли, что законопроект сделает возможным срочное изъятие детей из семьи по любым причинам?
Нет, наоборот, законопроект предусматривает существенное ограничение возможных злоупотреблений со стороны органов опеки и попечительства в вопросах изъятия детей из семьи, которые в настоящее время, к сожалению, нередки. В суде должны быть представлены и исследованы все доказательства и обоснования того, что действительно существует непосредственная угроза жизни ребенка или его здоровью.
Сейчас же решения об изъятии принимаются органами опеки и попечительства самостоятельно, по их усмотрению, без учета мнения родителей, прокурора, органа внутренних дел, психолога, иных заинтересованных лиц.
Если заглянуть в отечественную историю, в семейном законодательстве СССР (Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье 1968 года, Кодекс о браке и семье РСФСР 1969 года) была установлена именно судебная процедура отобрания детей, независимо от лишения родительских прав – в случае, если ребенок находился в опасности. А в исключительных случаях — при непосредственной угрозе жизни и здоровью ребенка — орган опеки и попечительства мог самостоятельно принять решение о немедленном отобрании ребенка, лишь уведомив прокурора, и обратившись впоследствии в недельный срок с иском в суд о лишении родительских прав.
Похожую процедуру предлагается закрепить сейчас, но еще больше ограничив усмотрение опеки. Указывается, что немедленное отобрание ребенка органами опеки может производиться только при участии прокурора и органа внутренних дел — при наличии оснований полагать, что смерть ребенка может наступить в течение нескольких часов. То есть когда промедление может привести к неминуемой гибели ребенка.
Как будут наказывать чиновников из органов опеки, превышающих свои полномочия?
Предлагаемые нормы уменьшают возможные «превышения» и злоупотребления полномочиями. Нормы направлены на защиту прав ребенка. Если все‑таки чиновники нарушают закон, то на них распространяются все общие меры ответственности, предусмотренные законодательством. Они должны будут возместить вред, причиненный незаконными действиями, т. е. к ним будут применены меры гражданско-правовой ответственности. Также дисциплинарная ответственность – вплоть до увольнения. Возможна и уголовная ответственность – за халатность в соответствии со ст. 293 УК РФ. Если же в результате незаконных действий органов опеки ребенок погибнет, то наказание — лишение свободы до пяти лет.
По поводу оснований для подачи заявления в суд об отобрании ребенка разработчики проекта отметили следующее: условия, в которых находится ребенок, должны свидетельствовать о явной угрозе его жизни или здоровью. Речь, в частности, идет об отсутствии ухода за ребенком, отвечающего его физиологическим потребностям в соответствии с возрастом и состоянием здоровья. Например, высокая степень физического истощения и непредоставление ребенку в течение длительного времени воды, питания, отсутствие ухода за грудным ребенком либо оставление его на длительное время одного без присмотра. Реальная степень опасности для ребенка должна определяться в каждом конкретном случае с учетом возраста, состояния здоровья, а также иных обстоятельств его проживания.
Родителей могут привлечь за сопротивление полицейским, как это произошло с многодетным отцом из города Рубцовска в Алтайском крае. В конце марта на мужчину завели уголовное дело по факту нападения на сотрудницу опеки и полицейских, которые пришли с актом об изъятии детей из семьи. Многодетный отец вытолкал пришедших за детьми из квартиры на лестничную клетку. Мужчина также пытался добиться от местных властей помощи для улучшения жилищных условий, но узнав о том, что в аварийном доме проживают дети, туда приехали инспекторы по делам несовершеннолетних.
Локальные конфликты многодетных семей с муниципальными властями зачастую становятся поводом для манипуляций и давления на родителей со стороны органов опеки. На многодетную семью в Оренбурге обратили внимание после того, как Николай Саморока записал видеообращение, в котором показал, в каком состоянии находится дом, и обратился за помощью, считает Жгутова.
Алымбек Нарынбаев, отец-одиночка из Рубцовска, у которого изъяли детей из-за сопротивления сотрудикам полиции
— Этот метод давления на родителей используется достаточно часто. Как мы видим, в ситуации этой семьи нет обстоятельств непосредственной угрозы жизни, когда всё решают несколько часов. Этим обстоятельством пользуются налево и направо, отнимают детей, если в холодильнике мало еды. Отец записал видео от отчаяния, неоднократно просил помочь отремонтировать дом, но в результате их обвиняют в том, что они сами купили дом в плохом состоянии. В этой ситуации сытый голодного не разумеет. Мужчину начали ставить на место, потому что он записал видеообращение. Логика опеки такая: детей вернут, когда родители отремонтируют этот дом, и, мол, не надо делать трагедию из-за того, что эти малыши полгода будут жить без родителей, — рассказала член Общественной палаты.
Случай в Зеленограде, где органы опеки отобрали 10 приемных детей, вызвал споры и возмущение в обществе. Родительское сообщество считает, что действия чиновников, за один день решивших судьбу детей, причинили не пользу, а вред, и что каждая приемная семья теперь фактически находится под угрозой изъятия детей.
Неделю назад из приемной семьи Светланы Дель в Зеленограде были изъяты 10 детей. Работники детского сада обнаружили на теле одного ребенка следы побоев, он рассказал, что синяк получил от папы. Все решилось буквально за сутки. Психологи, опросившие детей, сообщили, что все они не хотят домой, и их забрали. Светлана Дель уже подала в суд на органы опеки и районные отделы полиции. Одновременно органам опеки предъявили претензии и правоохранительные органы: по результатам проведенной доследственной проверки возбуждено уголовное дело по статье УК РФ «Халатность». Следователи считают, что сотрудники опеки должны были раньше заметить «звоночки», если они были, и тогда бы приемную семью можно было бы сохранить. Анна Кузнецова, уполномоченный по защите прав детей в России, сообщила, что проверки работы органов опеки пройдут по всей стране.
Второе уголовное дело возбудили в отношении приемного отца, подозревая его в нанесении побоев детям.
Сообщество приемных родителей забило тревогу. Папы и мамы боятся, что теперь каждый из них может попасть под горячую руку чиновников. В соцсетях отчаянные посты появляются под хэштегом #когдапридутзанами – горячая дискуссия обретает черты флешмоба.
«Филантроп» спросил экспертов о том, как именно должна строиться работа органов опеки и какая помощь нужна прежде всего приемным семьям.
Елена Альшанская, президент фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»: «Приемные семьи нуждаются в сопровождении. В идеальной картине мира у сотрудников опеки должно быть профессиональное образование. А процесс отобрания детей из семьи, если доходит до этого, должен проходить иначе. Сегодня же это абсолютное безумие: нет экспертизы, нет времени для расследования, нет специалистов, поддержки на этапе проблемы».
Диана Машкова, приемная мама, руководитель Клуба «Азбука приемной семьи» фонда «Арифметика добра»: «Не могу припомнить вуза и специальности, где бы готовили специалистов по защите детства. И часто приемные родители подготовлены к ситуации гораздо лучше сотрудников органов опеки, они прекрасно проинформированы об особенностях детей, знают об их психологических травмах, о расстройстве привязанности, о депривации. Лично сталкивалась с ситуациями, когда мои пояснения для сотрудников звучали как открытие. Так что проблему нужно ставить на государственном уровне. Подготовка должна быть системная, ведь нужен огромный штат людей на всю страну. Но пока базовое образование у специалистов опеки разное — от инженеров до педагогов — получается, сотрудником органа опеки может быть любой человек».
Наталия Мишанина, руководитель психологической службы фонда «Арифметика добра»: «То, что реальная помощь приёмным семьям оказывается не всегда вовремя и не везде профессионально, ни для кого не секрет. В лучшем случае, это одна-две консультации с ребёнком, приглашение на мероприятие раз в месяц, а все остальное время родители и дети предоставлены сами себе. А у детей и нарушение привязанности, и травматический опыт, и соматические и хронические заболевания, и ЗПР, и ФАС, и МаРС, да и мало ли каких еще букв можно обнаружить в диагнозе, который хвостом тянется за ребёнком из его прошлой жизни. И есть взрослые, которые не боятся этих самых букв и наветов сотрудников детского учреждения и смело берутся за решение задач, не фабрикуя из них проблем. И справляются, что удивительно для органов опеки, и не жалуются. А ребенок, на которого когда-то махнули рукой, меняется».
Елена Альшанская: «Ребенок передается в семью на основании договора, но условия приемства должны быть понятны и семье, и государству. С одной стороны, приемный родитель получает выплаты за свою деятельность по воспитанию и уходу за ребенком, и, казалось бы, контроль за жизнью семьи понятен. Но в то же время в чем его смысл? Его нет. Да и подготовиться к визитам несложно. А ведь содержание холодильника никак не говорит об отношениях мамы и ребенка. Есть ли там проблемы? Смысл работы с семьей и контроля ведь не в том, чтобы заметить какое-то преступление. Нужна помощь и поддержка, тогда семья и не дойдет до той точки, в которой нужно ее контролировать».
Диана Машкова: «Тревожность приемных родителей в свете недавних событий в разы возросла. Конечно, нужен единый центр для приемных семей, чтобы они не бегали по городу или региону в поисках той услуги, в которой нуждается их ребенок. Но такого органа пока не существует, и это точно не опека. А альтернативы на данный момент нет. Часто эту нишу закрывают отчасти благотворительные фонды. Любую проблему можно уловить и исправить на ранней стадии, нельзя доводить до критических состояний – об этом говорится в контексте работы как с приемной, так и с кровной семьей. А это можно сделать только через помощь, а не с точки зрения карательных подходов».
Наталья Степина, педагог, руководитель Ресурсного центра помощи приемным семьям с особыми детьми: «За последнее время родительское сообщество превратилось в достаточную силу. Приемные родители перешли на качественно новый уровень. Я в этой сфере давно, с конца 80-х годов, и хорошо помню, как не уверены в себе были приемные родители в 90-х годах. Они были уязвимы, в обществе их считали странными людьми. Что только про них ни говорили. Зачем они принимают в семьи больных детей? Они, может, сами нездоровы, или они превращают этих детей в рабов? Образ приемного родителя был маргинальным, и они все время боролись с системой. Сейчас же все иначе. Много появилось грамотных, активных, знающих свои права приемных родителей, возникли родительские объединения по всей стране. Нельзя одной рукой развивать семейное устройство, а другой – превращать все в руины».
Юлия Павлюченкова, руководитель фонда «Хочу верить», президент «Национального антинаркотического союза», кандидат политических наук: «Я основную проблему вижу в разобщении родительского сообщества. Ведь все началось не с истории Светланы Дель. Вспомните прошлогоднюю историю, когда у приемной мамы забрали 11 детей. Маленькая девочка оказалась избита, а старшая дала показания, что это сделала мама, хотя остальные дети говорили обратное, но суд поверил девочке, а не маме. И мама получила срок. Но тогда все промолчали. Были и еще семьи….И вот последствия. В Европе мамы давно бы уже вышли на улицы и возмутились. А мы терпим. Каждый боится свой маленький лоскутик одеялка променять на то, чтобы стать неудобными органам опеки. Наше родительское сообщество не должно молчать! Если мы все не начнем сами защищать свои интересы, права свои и своих детей, ничего не сдвинется с места. Важно проводить резонансные мероприятия, привлекая депутатов, членов Общественной палаты, департамента соцзащиты, уполномоченного по защите прав ребенка в Москве, создать горячую линию по предоставлению правовой помощи приемным родителям».
Наталья Городиская, приемная мама, президент Союза приемных родителей, усыновителей и попечителей: «Ситуации, подобные случившемуся в Зеленограде, плохо отражаются на репутации приемных семей, на приемных родителей сейчас много нападок. Хотелось бы, чтобы сейчас власти постарались как-то улучшить законодательство, прописать процедуру изъятия ребенка из семьи. Дыры в законах видны сразу: например, нам по-прежнему остро не хватает института профессиональной семьи. Такая семья могла бы подхватить детей на время кризиса в приемной семье, чтобы не наносить детям эмоциональную травму от процесса изъятия и передачи в приюты.
Наталья Городиская: «Ситуация (с семьей Дель) ужасная, и наказаны прежде всего дети. Сама процедура изъятия должна дорабатываться. Пока не хватает точных рекомендаций для сотрудников опеки, а у них должны быть четкие инструкции».
Елена Альшанская: «Мы считаем недопустимой ту процедуру изъятия (отобрания), которая существует сегодня. Со всеми ее встроенными нарушениями, произволом, субъективностью и насилием, и под которую попали дети этой семьи.
С самого начала (в случае с семьей Дель – прим.редакции) все пошло неправильно. Нельзя расследования в отношении возможного насилия в семье проводить путем жесткого захвата детей, без нормальной коммуникации с родителями. Отобрание должно быть крайней мерой при прямой угрозе насилия. Если угрозы нет, максимум, можно поместить ребенка пожить у родственников или близких взрослых на момент следственных действий, если есть основания полагать, что на детей будут давить, чтобы они не дали показаний.
Но все, что есть в законе и практике вокруг этого сегодня — в корне неверная процедура, которую мы давно призываем поменять.
Мы однозначно считаем, что решение об отмене опеки (как и ограничении и лишении прав кровной семьи) должно сопровождаться серьезной и длительной экспертизой, и попыткой сначала оказать семье помощь и это решение может приниматься только при ее исчерпанности».
Загрузка...
